История с увольнением профессора Христо Тахчиди (кстати, выходца из Екатеринбурга) с поста директора МНТК «Микрохирургия глаза» не закончилась. Несколько дней назад премьер-министр Владимир Путин попросил прокуратуру проверить законность отстранения знаменитого хирурга. Как говорят неофициальные источники, телеграмма премьер-министра появилась после того, как о судьбе Тахчиди проявили беспокойство доктор Леонид Рошаль и патриарх московский Кирилл. Екатеринбургские соратники Тахчиди передали «URA.Ru» документы, из которых становятся ясны глубинные причины конфликты медика с Минздравом, а сам Христо Периклович в интервью «URA.Ru» рассказал, на что именно нацелились его оппоненты – на кону сотни гектаров баснословно дорогой подмосковной земли.
Профессор Христо Тахчиди, имя которого последние недели звучит едва ли не в каждом выпуске новостей, лишь в 2001 году перебрался в Москву из Екатеринбурга. Здесь, на Урале, Тахчиди построил лучший филиал федоровского МНТК «Микрохирургия глаза» и возглавлял его 14 лет – до трагической гибели своего шефа. На Урале под его началом работали десятки хирургов, он выучил множество студентов. Поэтому закономерно, что именно в Свердловской области возмущение врачей по поводу отстранения любимого руководителя было особенно громким – медики дважды выходили на митинги. Один из екатеринбургских соратников Тахчиди обратился в «URA.Ru» с просьбой ответить на критику, которая звучит в адрес профессора с телеэкранов и лент новостей проправительственных информагентств. «Это уже похоже на настоящую травлю, - говорит он. – Христо Периклович не хотел ввязываться в склоку, но его друзья считают, что конфликт освещается в СМИ очень необъективно».
Несколько дней назад Владимир Путин попросил разобраться с тем, законно ли уволили Тахчиди
МНТК «Микрохирургия глаза» с момента своего появления на свет находился под давлением, говорят в медицинских кругах. Провинциальный врач Святослав Федоров, фактически создавший новую офтальмологию, разрушил устоявшееся положение дел в советской медицине и поставил под сомнение авторитет светил старой школы, которые поначалу считали микрохирургию едва ли не шарлатанством. Гласно или негласно, противостояние сохранялось и в 1980-е, и в 1990-е годы. За это время и оппоненты перешли на микрохирургические методы лечения, однако МНТК благодаря относительно свободным способам хозяйствования, привилегированному положению и авторитету самого Федорова оторвался от «конкурентов» и оказался фактически на недосягаемом уровне. Об МНТК нередко говорят как об одной из лучших профильных клиник в мире, где лечат глаза даже иностранцы, которые могли бы позволить себе европейские клиники.
После гибели Федорова в 2001 году тогдашний министр здравоохранения Юрий Шевченко пригласил в Москву главу екатеринбургского филиала МНТК Христо Тахчиди и предложил ему возглавить клинику. За те несколько месяцев, что клиника оставалась без руководителя, государственное учреждение успело попасть в тяжелое положение: «Клинику буквально пытались растащить на куски, - рассказал «URA.Ru» Христо Тахчиди. – Ей были вчинены иски на десятки миллионов долларов, имущество растаскивали в разные стороны. Мы добились возбуждения уголовных дел и инициировали несколько арбитражных процессов, благодаря которым нам удалось отстоять клинику».
За некоторое время до этого прокуратура проверяла сам МНТК. Нарушений не нашли, придраться было не к чему
Назначение Тахчиди в 2001 году согласовала и вдова Святослава Федорова – Ирэн Федорова (она была третьей супругой хирурга). Однако впоследствии отношения Тахчиди и Федоровой испортились. Сегодня сторонники профессора именно Федорову называют одним из драйверов развернувшегося конфликта. Одним из поводов для ухудшения отношений стала попытка вывести из МНТК активы – земли и фермы в деревне Протасово в 50 километрах от Москвы, по самым скромным оценкам около 350 гектаров (рыночная цена – 8-9 млрд рублей). Тахчиди через суд закрепил эту собственность за МНТК. Были и другие документально зафиксированные попытки вмешаться в структуру собственности или схему управления самим МНТК. Так, в 2004 году Ирэн Федорова и ее сторонник, председатель совета директоров ООО «Микрохирургия» Сергей Багров обращались с письмом к Юрию Лужкову с предложением оформить имущество МНТК в собственность Москвы, а филиалов – в собственность субъектов РФ, где они расположены. «Это была попытка разрушить систему центра. Осколки имущества при этом крахе могли бы достаться окружению Ирэн», - уверен Тахчиди.
Минздрав не вчера начал кампанию против Тахчиди: в последние годы ему не платили премии, срывали отпуска, отказывали в командировках
До 2009 года противостояние вдовы Федорова и его друга шло в режиме «холодной войны», а федеральные органы власти не вмешивались в происходящее. В 2008 году министр Татьяна Голикова даже подписала письмо к 55-летию Тахчиди, в котором отмечала его огромные заслуги перед медициной и страной. Ситуация резко изменилась в 2009 году, когда Минздрав начал в центре серию проверок – «нас проверяли по 19 человек каждые восемь месяцев», - говорит Христо Тахчиди. У самого Тахчиди в 2009 году истек контракт, и Минздрав не стал переназначать его, оставив в статусе «исполняющего обязанности». Врачи центра обращались в министерство с просьбой о переназначении профессора, однако ответа не получили. На самого медика давили, говорят его подчиненные, - например, он месяцами не мог оформить командировки в собственные филиалы, эти поездки Минздрав признавал «нецелесообразными».
Попытки разрушить систему МНТК предпринимались давно. Еще в 2004 году Ирэн Федорова обращалась к Юрию Лужкову с предложением перевести московскую клинику в городскую собственность, филиалы раздать субъектам
Есть ли у Татьяны Голиковой какой-то личный интерес в смещении Тахчиди с поста руководителя? Вряд ли. Сам профессор и опровергает слух о личной неприязни, будто бы возникшей между ним и Голиковой: они вообще никогда толком не общались. Хирург предполагает, что министр просто формирует точку зрения, опираясь на информацию, полученную от «узкого круга лиц», в том числе – тех самых «консерваторов» от офтальмологии, которые противостояли МНТК с момента появления клиники. Таким образом, поясняет он, в основе конфликта – целый клубок противоречий: борьба старого и нового в самой науке, имущественный спор за сотни гектаров подмосковной земли, а также простое желание медицинских чиновников получить контроль над успешным медицинским центром. В качестве такого чиновника Тахчиди, вероятно, подразумевает нового директора МНТК Александра Чухраева – единоросса, который много лет заседал в думе, не имел медицинской практики и не имеет отношения к офтальмологии.
Сейчас пропаганда утверждает, что Федоров никогда и не был расположен к Христо Тахчиди и был бы против его становления директором… Эта подпись на обратной стороне дарственной фотографии говорит об обратном
Сейчас Тахчиди уволен, его оппоненты празднуют победу, сам хирург сидит дома (кажется, в некоторой растерянности от произошедшего). Тем не менее конфликт вокруг профессора и МНТК явно не исчерпан. 18 ноября Владимир Путин отправил в прокуратуру телеграмму с просьбой разобраться в законности увольнения директора МНТК. По данным «URA.Ru», Путин, сохраняющий нейтральное положение в конфликте, отправил телеграмму после бесед с Леонидом Рошалем и патриархом Кириллом, которые лично просили помочь талантливому хирургу. Правда, насколько хватит этого импульса и не «утонет» ли он в административном поле – непонятно. Пока на всякий случай оппоненты Тахчиди подключают тяжелую информационную артиллерию: госканалы и информагентства рассказывают о нарушениях, которые якобы творились при бывшем директоре в МНТК. Об этих обвинениях, в том числе, Христо Тахчиди рассказал в интервью «URA.Ru»
«Я готов работать простым врачом»
- Христо Периклович, в чем все-таки причина конфликта?- Это клубок противоречий. Можно копнуть глубоко. С приходом Федорова началась новая эпоха офтальмологии, а если брать шире, то и во всей медицине. Медицина из внешнего, визуального мира, в котором она существовала несколько столетий, шагнула в микромир живого организма. Попытки проникнуть в микропространство существовали и в других странах, но это были работы отдельных исследователей и многие смотрели на это как на некую модную диковинку, баловство.
Мы, школа Федорова, смогли сделать революцию, создав микрохирургию как целое направление, которое вошло в медицину на системной основе. Федоров придумал целый раздел хирургии – рефракционную хирургию, которая лечит близорукость, дальнозоркость, астигматизм. Такая хирургия возможна только в микроизмерениях, и ее применение позволило не только лечить болезни – мы смогли изменить саму человеческую природу.
Представьте, человек родился близоруким. Мы стачиваем с роговицы 14 микрон – и это соответствует одной диоптрии. Вы можете получить стопроцентное зрение. Мы предложили хирургию глаукомы, мы предложили хирургию внутри самого глаза – уникальные технологии, которых просто не существовало. Это был революционный переход, который был негативно воспринят старой офтальмологической элитой, прежде всего московской. Он разрушал их привычное положение, они перестали быть лидерами. Они были лучшими из лучших, а тут приехал некий мужик из Архангельска и начинает применять какие-то новые технологии, которые они рассматривали чуть ли не как членовредительство. Эта война между старой и новой офтальмологией началась в те давние времена и продолжается по сей день.
В конечном счете оппоненты школы Федорова тоже перешли на наши технологии, но бессмысленная борьба заняла у них десятилетия. Сейчас они отстают от нас на 10-15 лет. В этом – костяк проблемы, здесь заключена моторика попыток разрушить МНТК «Микрохирургия глаза» и школу Федорова. Эта школа отобрала у них лидерство, а догнать они не могут. Чтобы догнать, надо вкалывать, вкалывать по-черному, а этого никто не хочет делать. Тем более когда с мозгами и с пониманием прогресса туговато: легче разрушить лидера и вернуться в старое болото, где ты будешь лучшим.
- Как я понимаю, есть другая плоскость конфликта – имущественная.
- Сразу после смерти Федорова начали растаскивать его хозяйство. Когда через 7,5 месяца после его гибели меня назначили директором центра, по существу все уже было разграблено и разворовано. Шли уголовные дела, практически речь шла о банкротстве. Денег не было, были одни долги. Самый большой иск, который был предъявлен к МНТК, доходил до $50 млн. В первые пять лет мне пришлось инициировать порядка двадцати уголовных и арбитражных дел и отсудить имущества на миллиарды рублей.
- Уточню: на момент гибели Федорова вы работали в Екатеринбурге?
- Я с котлована построил екатеринбургский филиал МНТК, собрал ребят, обучил и был директором. Екатеринбургский филиал на момент гибели Федорова был лучшим из всех, причем его показатели отличались в разы: мы делали 32 тысячи операций в год, а идущий за нами Санкт-Петербург делал только 18 тысяч. Поэтому министр здравоохранения Юрий Леонидович Шевченко вызвал меня из Екатеринбурга и за день назначил на эту должность, сопроводив это словами: «Вот тебе банкротное предприятие, постарайся его вытащить из этого состояния».
- Скажите, а сам Федоров не оставил что-то вроде «завещания», не указывал как-то на желаемого преемника?
- Как вы знаете, он погиб трагически и случайно, он не был готов к смерти. Но было несколько эпизодов. Например, в 1996 году он баллотировался в президенты, и ему журналисты в Питере и Екатеринбурге задавали этот вопрос – кто заменит, есть ли у вас преемник? Он и там, и здесь называл мою фамилию.
- Почему сейчас противостояние обострилось?
- Люди, которые пытались растащить хозяйство МНТК – а если говорить откровенно, вся эта камарилья образовалась вокруг вдовы Федорова, – хотят получить себе собственность. Это завод, научно-экспериментальное производство, знаменитая экспериментальная деревня – сотни гектаров под Москвой. Все это тянет на миллиарды. Мне удалось вернуть в институт это имущество, и теперь за него вновь начнется драчка.
Есть и третья компонента конфликта – назовем это «интересами сегодняшнего дня». К любой конфликтной ситуации прилипают люди с подобными желаниями. Что из себя сегодня представляет МНТК «Микрохирургия глаза»? Это высококлассная система, самая большая медицинская структура в стране – 12 мощнейших центров, каждый из которых равняется научно-исследовательскому институту. Это оборот в 4,5 млрд рублей. Кстати, когда я пришел к руководству, оборот был 750 млн, мы смогли его увеличить. Смогли поднять заработную плату с 5 до 57 тысяч рублей. Производительность труда выросла в семь раз, объемы операций выросли в два раза.
Сегодня это центр мирового уровня, мы оперируем ежегодно порядка 5000 иностранцев – немцев, итальянцев, арабских шейхов. У этих людей масса денег, и они могут поехать куда угодно, но они едут к нам. За десять лет я собрал классную управленческую команду, которая смогла полностью реконструировать и обновить центры, переоборудовать клиники. У нас самое современное и последнее оборудование. Сегодня МНТК – это классная машина, которая является классным кусочком. Этим кусочком хочется полакомиться всякой дряни, которая таким образом и зарабатывает – забирается на хорошее производство, занимает его и пользуется. В таком режиме предприятие развалится лет за пять, но эти пять лет можно сидеть на «теплом месте».
- Кто олицетворяет эту силу?
- Те, кто пришли к рулю в клинике сегодня.
- Почему Голикова выступила против вас? Говорят о личном конфликте.
- Наши пути нигде никогда не пересекались. Я не смог ни разу с ней встретиться и пообщаться. Она достаточно замкнутый человек, который руководствуется информацией ближнего окружения – несколько человек, среди которых есть и персона, очень тесно связанная со старой офтальмологией. Два года ей дули в уши все, что могли. И довели ее до состояния, которое реализовалось в нынешней ситуации. Ну а люди, которые наметились на это теплое место, «сторговались» по этой теме.
- Если я правильно понимаю, давление со стороны Минздрава началось не вчера. Я видел документы: вам даже командировки в собственные филиалы запрещали.
- Это началось два года назад - у меня закончился контракт и меня без объяснения причин перевели на статус «и.о.». Потом начались агрессивные действия – всевозможные проверки, нас проверяли по полтора месяца, трясли головную организацию, трясли филиалы. Трясли весь коллектив, держали в напряжении. Действительно, не пускали в командировки, не платили премии, вывели из всех советов и комиссий. Доходило до безобразий, сорвали мне летний отпуск и т.п.
Общение с МНТК шло в издевательском тоне, но при этом со мной лично не пообщался ни замминистра, ни даже какой-нибудь начальник департамента Минздрава. Просто тихо давили, надеясь, что у меня психика сдаст и я где-нибудь напортачу или просто плюну и уйду. А когда не получилось, сделали нынешнюю идиотскую вещь. Я вижу в этом попытку разрушить структуру МНТК, чтобы разделить имущество центра. Эти попытки начались два года назад, а когда выяснилось, что руководитель слишком принципиален, решили убрать руководителя. Поставили управляемого человека, который реализует задуманную ими схему.
- Федеральные СМИ обвиняли вас в том, что МНТК оказывал коммерческие услуги тем пациентам, которых должны были лечить бесплатно. Такая ситуация действительно имела место?
- Сегодня здравоохранение движется к тому, чтобы активнее предлагать людям платные услуги, потому что государственных денег не хватает, а спрос населения нужно удовлетворять. Вот наша реальная ситуация на сегодняшний день. В очереди на катаракту стоит 2,5 миллиона человек. В год мощности всей страны позволяют делать всего 350 тысяч операций. При этом ежегодно число новых пациентов увеличивается на 370 тысяч.
Возникает вопрос – как преодолеть эту сумасшедшую потребность? Государственный бюджет не может оплатить даже половину операций: если бы мы делали только бесплатные операции, мы бы делали значительно меньше. Все больные, которые к нам приходят на операции по бюджетным деньгам, получают лечение. Это около 100 тысяч человек в год, чуть меньше. Здесь мы даже перевыполняем план министерства, это отмечено в актах проверок. Но при этом две трети мощностей у нас остаются свободными.
Что мы делаем? Можно было бы просто сидеть сложа руки. Но мы предлагаем людям, у которых есть деньги, получить платную услугу – это совершенно законно, это санкционировано министром и правительством. Зарабатывая деньги на этих платных услугах, мы за свой счет оплачивали операции еще ста тысячам больных. Таким образом, у нас треть лечилась за государственный счет, треть – платно, еще треть – бесплатно, оплаченная из наших же денег. Государство предлагало нам больных, обеспеченных разными источниками финансирования, оперировать по разному принципу. Тех, кому операцию оплачивает ФОМС, – за 4,5 тысячи, а тех, кто приходит по квоте специализированной помощи, – по 8 тысяч. При этом операция у нас стоит 20-25 тысяч.
Мы не собираемся использовать устаревшее оборудование, для нас все пациенты равны. Поэтому мы предпочитали доплачивать из заработанных денег за лечение пациентов, чтобы они находились в одинаковых условиях. Такова наша философия. Наш врач не различает больных бюджетных, ФОМСных или платных. Это важно и для врачей – они загружаются полностью и могут чувствовать себя профессионалами высокого класса. То есть мы смешиваем коммерческие деньги с бюджетными, чтобы пациенты оказывались в равных условиях.
- Упоминались еще пациенты, которые жалуются на качество операций – не получили желаемого результата.
- Система жалоб – вещь достаточно формализованная. Все жалобы получает или сама клиника, или министерство, которое нам потом их пересылает с просьбой разобраться и доложить больному. За прошлый год у нас было две жалобы, в позапрошлом – три жалобы. Это на миллион обследованных больных. Таких показателей нет ни у одной клиники. Другое дело, что есть больные, которые не могут смириться с неизбежным - с тем, что человеческий организм стареет и теряет свои свойства.
Врач не может дать пациенту новое тело, не может заменить его ткани, он просто помогает ему бороться с болезнью, пытается продлить жизнь. Не все готовы принять то, что проблема бессмертия не решена. У меня в практике был, например, больной – умный человек, образованный, сотрудник облисполкома. Двухсторонняя глаукома, слепота, болящая форма глаукомы. Оба глаза болят, по всем показаниям их нужно удалять. Он пришел ко мне с сыном и дочерью, взрослыми уже. Я предложил им сделать все возможное – провести глаукомную операцию, чтобы снять боль и сохранить глаза, чтобы не пришлось ставить протезы. Но зрение вернуть было невозможно, зрительный нерв был уже мертв. Операция прошла удачно, боль ушла. Но прошел год, и он подал на меня иск: хотел вернуть зрение. В суде дочь и сын выступали на моей стороне, а он не мог смириться. Просто это такая трагедия и такой стресс, что человек не может согласиться с несправедливостью. И отсюда жалобы. Этот трагизм всегда присущ нашей профессии, к этому приходится относиться философски.
- Какая сейчас атмосфера в коллективе МНТК?
- Полный шок, все пребывают в подавленном состоянии. Человек, который пришел, - непрофессионал. Он занимался преподаванием сестринского дела двадцать лет. Последние восемь лет он работал в думе, офтальмологии он не знает. Это насмешка над всей системой МНТК.
- Ситуация может измениться? За вас вступались перед Путиным – патриарх Кирилл, Леонид Рошаль.
- Я не знаю, разговаривал ли кто-то с Владимиром Владимировичем, но слышал, что есть распоряжение премьер-министра разобраться в ситуации и доложить. Но, к сожалению, эти господа, которые пришли захватывать власть, с пренебрежением отнеслись к этой бумаге. Как мне сказали, им привезли ее фельдъегерской почтой, а они сказали, что эта бумажка их не волнует, ей предложили «попользоваться в другом месте».
- Если вы не сможете вернуться в клинику, чем будете заниматься?
- Я – профессионал, я клиницист, хирург. В душе я прежде всего врач, административная работа – это моя отработка, дополнительная нагрузка, плата за возможность профессиональной реализации. Даже работая директором, я дважды в неделю оперировал больных, работал в самом сложном разделе внутриглазной хирургии. Для меня это жизнь. Моя жизнь – это врачевание. Я однозначно буду врачевать, а где, на каком уровне – пока не знаю. Я готов работать обычным врачом. Жалко только, что будет разрушена такая классная и высокоэффективная система. Россия гордилась МНТК перед всем миром.
